Во Владивосток вернулась научная экспедиция, проводившая мониторинг загрязнения морской воды сбросами с японской атомной станции «Фукусима-1». На борту судна «Академик Опарин» работали представители ведущих профильных исследовательских учреждений и вузов страны.
О том, что удалось узнать учёным и как велась работа, «АИФ Приморье» рассказал руководитель экспедиции, заведующий лабораторией физической океанологии Тихоокеанского океанологического института им. В.И. Ильичёва (ТОИ) ДВО РАН Вячеслав Борисович Лобанов.
В поисках загрязнения
– Вячеслав Борисович, вы работали в море почти 1,5 месяца. В каких районах велись исследования?
– Работы начались с Японского и Охотского морей. Но основное внимание было сосредоточено непосредственно на районе, где может быть наибольшая концентрация трития и других радионуклидов. К востоку от Японии. Мы обследовали огромную акваторию протяжённостью более 1 тыс. километров с севера на юг от Курильских островов, вдоль границы экономической зоны Японии до течения Куросио, которое, как предполагается, является основным переносчиком воды от Фукусимы в океан, пересекли течение Куросио, дошли до субтропиков и вернулись назад в субарктические воды.
– Мы работаем не вслепую. В лаборатории нелинейной динамики нашего института под руководством чл.-корр. РАН С.В. Пранца создан метод отслеживания перемещения частиц воды на основе математического моделирования. Он позволяет рассчитать, куда будет переноситься вода от побережья в районе Фукусимы. Расчёт делается по ежедневной спутниковой информации о морских течениях с применением метода нелинейной динамики, так называемый Лагранжев подход. Его мы использовали ещё в 2012 году, через год после аварии на АЭС, и подтвердили результаты расчёта прямыми судовыми наблюдениями.
Вода от Фукусимы переносится вдоль основной ветви течения Куросио на восток, в направлении американского континента, а также может распространяться на юг, пересекая течение вместе с отделяющимися от него крупными вихрями. Это было подтверждено многочисленными наблюдениями, проводившимися в те годы нашими японскими и американскими коллегами. Но самое важное, что вода Фукусимы также захватывается и другими мощными вихрями, расположенными к северу от течения, и переносится в район Курильских островов, в нашу рыболовную зону. Используя такую информацию, оперативно передаваемую на судно, мы и планировали места отбора проб и измерений. Таким способ найти эту фукусимскую воду, каплю в море, а точнее, в океане, было значительно проще.
– В экспедиции участвовал не только ТОИ ДВО РАН – кто ещё работал с вами?
– Да, кроме работников организатора экспедиции ТОИ ДВО РАН на судне были коллеги из НИЦ «Курчатовский институт», были сотрудники Сахалинского и Севастопольского университетов. На борту также работали студенты ДВФУ и СПбГУ. Экспедиция финансировалась Министерством науки и высшего образования России.
Мы занимались не только поиском радионуклидов, но и вопросами климата, продукции фитопланктона, газообмена между донными осадками, океаном и атмосферой. Этот район называют энергоактивной зоной. Здесь взаимодействуют тёплые воды течения Куросио и холодные воды течения Ойясио. Формируются мощные потоки тепла и энергии между океаном и атмосферой, интенсивные потоки углекислого газа. Причём океан не только поглощает избыток этого парникового газа и атмосферы, но в некоторых случаях выделяет его. Всё это определяет формирование погодных условий на обширных акваториях. Мы давно не работали в этой зоне, наверное, с 1980-х годов. Нынешние исследования позволят увидеть, что же изменилось здесь за минувшие десятилетия.
Наверное, вы знаете, что ООН объявила текущее десятилетие, 2021–2030 гг., «десятилетием наук об океане и интересов устойчивого развития». А крупнейшим проектом десятилетия на Тихом океане предложен международный проект «Совместное изучение Куросио-2». Первый такой проект проводился в 1965–1979 гг. и дал сильный импульс развитию океанографии и международного сотрудничества в нашем регионе. Нынешние исследования будут вкладом в международную программу десятилетия.
Тонны проб
– Расскажите, как именно проводилась оценка сброса с атомной станции...
– Мы отбирали пробы воды в разных частях исследуемого района. Не только с поверхности, где ожидается наибольшая концентрация загрязнённых вод, но и с глубин, вплоть до 3 километров. Для определения содержания трития достаточно полулитра воды. Но для анализа других радионуклидов, таких как цезий и стронций, необходимо не менее 100 литров. Отбор таких проб с различных глубин – это сложный и долгий процесс. Работы занимают в одной точке более 10 часов. Из верхнего слоя океана вода закачивалась насосами через шланги. Затем она фильтровалась через специальные сорбенты, которые в дальнейшем и будут анализироваться на гамма-спектрометрах в лабораториях. Мы пропустили через фильтрационные системы более 100 тонн воды.
– И мы узнаем, что растворено в океане?
– На обработку данных нужно время. Мой коллега, который был одним из инициаторов экспедиции, заведующий лабораторией ядерной океанологии ТОИ ДВО РАН Владимир Алексеевич Горячев, считает, что первые результаты будут в течение месяца.
– Пока мы можем говорить о результатах прямых измерений в воде с помощью высокочувствительных гамма-спектрометров, разработанных в НИЦ «Курчатовский институт». Наши коллеги в нескольких точках провели такие измерения продолжительностью более 24 часов. Но даже их приборы не показали превышения уровня радиации. Правда, пороговый уровень их чувствительности начинается с 10-20 Бк/л. А по нашим измерениям прошлого года естественный (фоновый) уровень радиоактивности в океане составляет 0,1-1,0 Бк/л. В то время как санитарные нормы по различным изотопам составляют 7-10 тысяч Бк/л. То есть если и есть превышение уровня радиоактивности над фоновым, то оно в тысячу раз меньше допустимой нормы и не представляет угрозы.
Вопросы политики
– Японская сторона говорила, что в сбросах только тритий, а остальные опасные вещества удалены. Зачем было искать в том числе и их?
– Во-первых, потому что уже много лет мы ведём мониторинг содержания радионуклидов в дальневосточных морях. Лаборатория В.А. Горячева изучает радионуклиды с 70-х годов прошлого века. Ровно 50 лет. На крыше нашего института стоит метеостанция, в том числе для сбора осадков для анализа. После взрыва на АЭС «Фукусима-1» в 2011 году в них мы сразу увидели изотопы йода. А через две недели мы увидели повышенное содержание цезия. Это тот цезий, который облетел вокруг планеты и был зарегистрирован у нас во Владивостоке. Через год [после аварии], в 2012 году, президиум нашего Дальневосточного отделения РАН инициировал специальную экспедицию для исследования происходящего в дальневосточных морях. Мы проводили измерения в наших водах, количество некоторых радиоизотопов там было повышенным, но не на столько, чтобы представлять угрозу.
Тогда мы увидели, что концентрации цезия-134 и -137 в некоторых областях океана гораздо больше обычных. И мы поняли, как происходит перенос, что эта вода действительно концентрируется в определённых зонах, зимой происходит перемешивание, и с поверхности она уходит на глубину и переносится в район Курильских островов.
Сегодня мы можем сравнить данные нашей экспедиции 2024 года и данные 2012 го года. Я надеюсь, что мы увидим превышение концентраций радионуклидов, к примеру, трития. Но они будут значительно ниже санитарных норм. Точно мы это узнаем примерно через месяц.
– А есть ли в принципе риск обнаружить этот радионуклид?
– Как сообщают японские источники, очищенную от других опасных веществ воду, содержащую только тритий, они разбавляют до концентраций в 1000 Бк/л. Т.е. в тысячу раз ниже, чем допустимо для питьевой воды. И уже её сливают в океан. А там она дополнительно перемешивается с огромными объёмами океанских вод. Но наши методы позволяют определить содержание трития с точностью до 0,1 Бк/л. Поэтому я надеюсь, что какое-то превышение мы заметим. Это позволит узнать, в каких районах оно будет, чтобы уже точно сказать, куда будет перенесена вода Фукусимы, если случится незапланированная ситуация или аварийный слив.
– При этом контроль за происходящим ведётся?
– Он ведётся постоянно. В мире есть Агентство по атомной энергии – МАГАТЭ, в котором участвует и Россия. Это представительная организация. Она проверяет методы очистки японцами стоков со станции. И мы тоже работаем не первый год, но пока ничего опасного не обнаруживали.
– Китай и российский Роспотребнадзор запретили продавать на своих рынках японскую рыбу. Зря?
– Я думаю, что это и перестраховка, и забота о населении. Китайцы – люди осторожные. У них и своих морепродуктов достаточно много, поэтому что им стоит отказаться от японских? То же самое и у нас в России. Но я никогда не видел японских морепродуктов в наших магазинах. То есть получается, что их раньше не было, а теперь ещё и запретили.
И, наоборот, в Японии, на Хоккайдо, я видел много нашего краба по очень низкой цене. Наверное, будет плохо, если в ответ Япония запретит наши морепродукты.
– Россия в вопросах радиационной безопасности находится в числе лидеров. И не она одна в мире. Почему японцы не принимают чужую помощь?
– Да, конечно, в России ядерные технологии хорошо развиты. Наши предлагали, да. Наш Институт химии ДВО РАН предлагал. Вероятно, объяснение здесь такое: поскольку электростанция построена американцам, они боятся потери технологий. Да и американцы предложили свои технологии очистки. Возможно, дело связано с ценой, но ответ, скорее всего – политика.
– В качестве резюме – вы, как учёный, как думаете, стоит ли переживать по поводу Фукусимы?
– На мой взгляд, сильно переживать не стоит. Но проводить мониторинг необходимо.
Досье
Кандидат географических наук.
Выпускник кафедры океанологии Ленинградского государственного университета.
Сотрудник ТОИ ДВО РАН с 1977 года.
Автор более 340 печатных работ.
Участник нескольких десятков научных экспедиций по изучению Мирового океана.
Занимал должности заведующего отделом общей океанологии и заместителя директора по научной работе.
С 2015 по 2021 год – руководитель Тихоокеанского океанологического института ДВО РАН.
В настоящее время – заведующий лабораторией физической океанологии.