Ядерный кошмар Чажмы. Приморье отметило 40 лет «тихоокеанского Чернобыля»

Ровно 40 лет назад в тихой бухте Чажма залива Стрелок в Приморье произошла одна из самых засекреченных ядерных катастроф в истории человечества. Взрыв реактора на атомной подводной лодке К-431 унёс жизни 10 человек, облучил сотни военнослужащих и оставил радиоактивный шрам на земле и море. В день годовщины жители закрытого города Фокино собрались на траурный митинг у мемориала погибшим, напоминая о цене «мирного» атома.

Роковая перезагрузка

Атомная подводная лодка К-431 проекта 675, входившая в состав 29-й дивизии 4-й флотилии Тихоокеанского флота, прибыла на судоремонтный завод № 30 в бухте Чажма в апреле 1985 года. Цель — плановая замена отработавшего ядерного топлива. Лодка пришвартовалась к пирсу, и ответственность за операцию взяла на себя команда Береговой технической базы (БТБ) под руководством капитана 3-го ранга Вячеслава Ткаченко

Работы шли по графику: над реакторным отсеком демонтировали корпуса и установили защитный «перегрузочный домик» из силумина под названием «Зима». 9 августа успешно перезарядили один реактор. Но при гидравлических испытаниях второго, кормового, выявилась течь — под уплотнительное медное кольцо крышки попал посторонний предмет, возможно, огарок сварочного электрода. Это была первая ошибка: вместо доклада командованию офицеры решили скрыть инцидент и исправить его на следующий день.

«Они были уверены, что все пройдёт гладко: поднять крышку, очистить, установить обратно и протестировать», — вспоминает в своих мемуарах участник событий капитан 1-го ранга Александр Груздев. Однако нарушения ядерной безопасности накопились: не объявили команду «Атом», не закрепили стопор компенсирующей решётки, использовали нештатные стропы.

Волна, цепная реакция и хаос

10 августа около 12 часов дня начался подъем крышки с помощью крана на плавмастерской ПМ-133. Экипажи К-431 и плавтехбазы ПТБ-16 были на постах, но меры предосторожности игнорировались. Расчеты учитывали безопасное расстояние подъёма, чтобы избежать критической массы, но не предусмотрели, что крышка потянет за собой компенсирующую решётку и поглотители нейтронов.

В этот момент в бухту на высокой скорости вошёл торпедолов, предназначенный для вылавливания учебных торпед. Несмотря на сигналы брандвахты, он поднял волну, которая качнула плавмастерскую. Крышка поднялась выше критического уровня, выдернув систему поглотителей. Реактор мгновенно вышел на пусковой режим.

«Произошла цепная реакция. Выделилось огромное количество энергии, произошёл выброс всего, что было в реакторе», — описывал вице-адмирал Виктор Храмцов, один из расследователей. Взрыв длился 0,7 секунды, но его мощность достигла 1,5 ГВт. 12-тонная крышка взлетела на 2 км, затем рухнула обратно, пробив корпус лодки ниже ватерлинии. Перегрузочный домик испарился, кран вырвало в бухту. Яркая вспышка высотой 6 метров осветила бухту, за ней поднялось оранжево-серое облако радиоактивного дыма.

В реакторе закипела вода-теплоноситель, пар вырвался наружу, неся радиоактивные частицы: йод, цезий, стронций. «После испарения воды реакция остановилась сама, ограничив последствия», — объясняет инженер-физик Андрей Ожаровский. Но ущерб был колоссален: уровень радиации превысил 50 тыс. рентген, в центре — 90 тыс. рентген в час.

Погибли мгновенно 8 офицеров и 2 матроса, тела разорвало на фрагменты. «Останки собирали по частям, залили в бетон из-за радиации», — рассказывает местный житель. Среди опознанных — капитан 2-го ранга Виктор Целуйко и капитан 3-го ранга Анатолий Дедушкин, их кремировали в заводской печи.

Героизм и жертвы

Взрыв вызвал пожар, трещину в корпусе и затопление отсека. Электрика вышла из строя, вода хлынула внутрь. Экипаж разделился: часть бежала, замполит укрылся в каюте с алкоголем «для нейтрализации». Но оставшиеся, под командой Валерия Сторчака, сменившего парализованного Ткаченко, боролись за корабль.

Пожар тушили пеной неподготовленные люди — работники завода и экипажи соседних лодок, без полной защиты. «Грязь растащили по поселку, не было дозиметрического контроля», — отмечает Ожаровский. Ликвидация заняла 2,5 часа, но облучение получили сотни. Официально — 913 человек, из них 290 с повышенной дозой, 10 с острой лучевой болезнью, 39 с реакцией. Груздев считает цифры заниженными вдвое.

Радиоактивный шлейф протянулся на 30 км длиной и 5,5 км шириной, накрыв завод, сопки и акваторию. Он перёсек полуостров Дунай, вышел к Уссурийскому заливу, но миновал посёлки. Загрязнение: альфа-излучение от топлива (7-8 кг урана), бета-гамма от продуктов реакции и кобальт-60 от конструкций. Дно бухты загрязнено на 100 тыс. м², с МЭД до 117 мР/ч в 1992-м.

Ликвидация длилась месяц, участвовали 2 тыс. человек. Лодку посадили на осушку, залили бетоном, отбуксировали в бухту Стрелец (позже — Павловского). Соседнюю К-42 тоже списали из-за загрязнения. Отходы захоронили в могильниках бухты Сысоева. В 1990-х ликвидаторы начали умирать от рака и нервных расстройств. «В крае выросло число детей с онкологией», — говорит приморский житель

Уроки забытой катастрофы

Комиссия под руководством адмирала Валерия Новикова выявила грубые нарушения: ослабление осторожности при работе с ядерными материалами. Ткаченко осудили на 3 года условно, но он сам был облучён.

Авария сравнима с Чернобылем по механизму, но меньше по масштабу — 3-3,5% топлива против 3,5% в Чернобыле, но без полного разрушения. Информацию засекретили: оцепили завод, отключили связь, не предупредили население.

Сегодня в Фокино проводят радиационный контроль — нормы в пределах. В 2004-м открыли мемориал в бухте Сысоева по проекту Натальи Пыреговой. На митинге администрация ЗАТО отметила: «Трагедия напоминает о героизме ликвидаторов». Очевидцев мало, но память жива.

Эта катастрофа — предупреждение о рисках ядерной энергии. 40 лет спустя бухта Чажма спокойна, но эхо взрыва звучит в сердцах приморцев.