Презентация авантюрного романа «Айгун» прошла во Владивостоке. Книга написана как мемуары офицера царской армии, повествующие о малоизвестных страницах русско-китайской войны 1900 года и начале войны с Японией в 1904 году. Любопытно, что соратником главного героя становится молодой поручик Владимир Арсеньев, прибывший на Амур, в город Благовещенск.
О том, как родился замысел книги, где правда, а где вымысел, и как докторская диссертация превратилась в роман, рассказал автор – кандидат филологических наук, известный приморский телеведущий, журналист Андрей Калачинский.
Как Дубровский Чехову писал…
Елена Жукова, vl.aif.ru: Андрей Владимирович, «Айгун» – это ваша первая книга в жанре художественной литературы (роман есть роман, хотя он и назван авантюрным). А приходилось ли писать ранее какие-то книги, в документалистике, например?
Андрей Калачинский: Я всю жизнь пишу, к этому обязывает профессия журналиста. Мне вспоминается книга, написанная лет 20 назад для «Приморрыбпрома» (в советские времена – крупнейшая в крае компания предприятий прибрежного лова от острова Попова до Тернея). Советская власть закончилась, а те люди, которые там оставались работать, хотели сохранить историю производства. Это была огромная индустрия, в которой были заняты тысячи человек по всему побережью. В результате получился исторический фотоальбом с текстами, и я ценю этот труд.
– По большей части у вас литература документального плана? Исследовательского, краеведческого?
– Можно сказать и так. Всё, что я пишу, – это правда.
– Не художественный вымысел?
– А где можно провести границу между правдой и художественным образом? Возьмём большие литературные высоты – Лев Толстой, его «Севастопольские рассказы», или повесть «Хаджи-Мурат», или даже роман «Война и мир». В каждом из произведений описывается историческая реальность, пропущенная через автора, через его героев. Без этого не будет литературы, а просто – публикации документальных фактов или сведений.
– Что вдохновило на написание авантюрного романа?
– Во-первых, это редкие архивные материалы, которые я получил от своего товарища. Речь идёт о записках царского офицера, он служил на Дальнем Востоке в разгар приграничных конфликтов и войн. Он хорошо знал ситуацию и по обе стороны Амура, и в Уссурийском крае, и даже южнее, в Квантунском полуострове, где в Порт-Артуре была база русских военных кораблей. Он отстаивал интересы Российской империи перед иностранными государствами. Волею судьбы его помощником стал молодой поручик Владимир Арсеньев, прибывший на Дальний Восток. Я получил целую коробку писем, не все рукописи сохранились, приходилось многое понимать, устанавливать связи между отдельными событиями. Письма, якобы адресованные Антону Чехову, подписаны фамилией Дубровский. Подлинность фамилии вызывает большие сомнения.
Признаюсь, сначала я хотел на основе записок написать монографию как основу для докторской диссертации. Потом подумал, что лучше двинуть идею в сторону более изящной литературной формы. И я постарался придать запискам беллетристический характер.
Какие тайны скрывал Арсеньев?
– Неслучайно «Айгун» вы назвали авантюрным романом?
– На самом деле, жизнь человека на войне или в пограничной ситуации вполне можно назвать авантюрой. Другой важный момент – к написанию романа меня подвигло 150-летие Владимира Арсеньева. Было много написано к этой дате новых книг, поставлены спектакли. Для меня оставалось загадкой – а что было с молодым Арсеньевым, когда он только приехал на Дальний Восток? Ведь в Благовещенске он оказался в острый момент, когда в Китае началось Ихэтуа́ньское, или Боксёрское, восстание. Приехал за два дня до того, когда город был обстрелян китайской стороной. Те события, которые тогда произошли, очень важные для нас, любопытные, неоднозначные и трагические. И малоизвестные.
– В чём заключается трагизм?
– Во второй половине 19 века между Российской империей и Маньчжурской империей Цин было подписано несколько договоров. Благодаря им мы получили левый берег Амура. Айгунский договор, подписанный Муравьёвым-Амурским, признавал, что маньчжуры имеют право на вечное поселение на русском берегу Амура. И там были расположены компактные поселения, около 30 деревень, где проживало примерно 15 тысяч человек. Сейчас это целых два района Амурской области. Когда началось Боксёрское восстание, русские были вынуждены этих людей подтолкнуть к уходу на родину. Так как наши суда обстреливались, переправить китайцев цивилизованным способом не было возможности. Их насильно приводили к Амуру и говорили – плывите! В итоге тысячи людей погибли. Надеюсь, роман отвечает на вопрос – почему у русской стороны не было иного выхода.
– А есть ли доказательства причастности к этим событиям Арсеньева?
– Известно, он получил серебряную награду «За поход в Китай». И это единственная его военная награда, которая давалась за участие в боевых действиях. Но потом в своих мемуарах он этот момент искажал, говорил, что прибыл позже, не участвовал, что Айгун уже был разрушен.
Иностранные источники часто обвиняют Арсеньева в том, что он был певцом российского империализма. Как и Киплинга, который оправдывал пребывание британцев в Индии. Действительно, Владимир Арсеньев резко говорил о необходимости очистить русскую территорию от иностранных граждан. Казалось бы, негуманно и бесчеловечно. Но, вероятно, в 1900 году, став свидетелем ужаса в Благовещенске, видя, как гибли ни в чём не повинные китайцы, он понял, что иностранцам здесь находиться не надо – и место неспокойное, и время неспокойное.
Роман открывает с неожиданного ракурса личность молодого поручика Владимира Арсеньева.
Вспомните события на Хасане 1938 года. Буквально накануне состоялось массовое переселение с Дальнего Востока корейцев. В Среднюю Азию было принудительно отправлено почти 130 тысяч человек. И, как ни странно, это спасло жизни жителей корейских деревень от Хасана до Краскино, они не попали в эпицентр боевого конфликта.
– Некоторые исследователи полагают, что именно Арсеньев участвовал в подавлении волнений хунхузов уже при советской власти.
– Арсеньева порой называют военным разведчиком, что является большим преувеличением, если не выдумкой. Да, он участвовал в разведке маршрутов для передвижения русской армии из тайги к побережью. Вместе со своим отрядом искал пути для продления железной дороги к берегу Татарского пролива. И всё-таки он в первую очередь учёный и исследователь, прошедший ногами многие тропы впервые. И он видел, что в Уссурийской тайге есть целые поселения китайцев, где люди живут незаконно и, более того, грабят коренных жителей – гольдов, удэгейцев. Вот на этих тропах у него и были стычки с хунхузами.
– Как вы думаете, вызовет «Айгун» споры, будет ли столкновение мнений?
– Любая историческая книга вызывает споры, если она написана честно и остро. Если сейчас приехать в Благовещенск, попытаться найти материалы о том времени, то будет много документов о героической обороне города, и очень мало о том, что на левой стороне Амура жили подданные империи Цинь. А в музее города Хэйхэ (бывший Айгун и Сахалян) – никаких фактов об обстреле Благовещенска. Зато очень много рассказывают, как казаки выселяли китайских крестьян из деревень и потом загнали толпой в Амур.
– Есть мнения, что о таких моментах лучше не вспоминать, потому что они будоражат негативные эмоции.
– Забывать их тоже нельзя. Этот опыт нам важен и нужен сейчас. Молчание, недоговорённости мешают понять, что и почему на самом деле происходило. Не зная, как заключались договоры России и Китая, по которым мы получили Уссурийский край, нельзя понять, почему в 1900 году с китайского берега Амура был вдруг обстрелян Благовещенск. В 1904 году началась Русско-Японская война, а в 1969 – сражение за полуостров Даманский. Это важные вопросы, на которые должна отвечать не только история, но и публицистика.
– Вы согласны, что роман дополняет знакомый читателям образ Арсеньева? Вносит новые штрихи?
–Феномен Арсеньева в том, что он один из немногих, кто связывает нас с дореволюционной Россией, и он сумел перейти из той эпохи в нашу, при советской власти был уважаемым человеком. Но главное, что этот человек оставил после себя дело. Именем учёного назван город, музей и аэропорт – это очень много. Все его грехи остались с ним, а всё его величие досталось нам.
ДОСЬЕ
Андрей Калачинский, журналист и писатель.
■ Родился во Владивостоке.
■ Окончил филологический факультет ДВГУ, аспирантуру Ленинградского государственного университета, где изучал стилистику русского языка.
■ Преподавал в ДВГУ, ДВФУ, ВГУЭС, работал шеф-редактором отделов новостей на первых негосударственных радио и ТВ. Писал колонки и репортажи для местных газет, работал собкором «Новых известий», стал лауреатом премии Союза журналистов.
Три смерти от укусов. Змеи, медузы и другие ядовитые твари снова опасны 
Охотятся на барсуков. Переселённые леопарды осваиваются на новом месте 
Министр здравоохранения рассказала о надвигающемся смертельном лете 
В Приморском крае на 15 суток арестовали «пропитых зомби» 
Во Владивостоке открылась «Флагманская школа»